Закрыть поиск

«Главное не традиция, а убедительность»

"Волжская коммуна", 19.12.2013
Татьяна Богомолова
Фото: Юлия Рубцова

В Самарском академическом театре оперы и балета начались репетиции оперы «Евгений Онегин». Режиссером-постановщиком спектакля стал Владимир Петров.

Худрук Воронежского театра драмы Владимир Петров рассказал о своем понимании знаменитой оперы Чайковского и о первых репетициях в Самарском театре оперы и балета.

- Прежде вам доводилось работать над оперными постановками?

- Я поставил мюзикл Бернстайна «Кандид» по мотивам повести Вольтера - в Киевском театре имени Леси Украинки и в Перми оперу «Отелло», то есть это уже третья моя музыкальная работа.

- Вы начинали карьеру как актер. В числе ваших ролей Тригорин в «Чайке», Каренин в «Живом трупе», Вершинин в «Трех сестрах», но потом перешли в режиссуру. Почему?

- Режиссура — это профессия, в которой надо многое уметь. У меня музыкальное образование, я неплохо рисовал, то есть владею композицией пространства. Я пишу: у меня есть пьесы, стихи, я сам — актер. Все эти умения, пусть они и несовершенны, очень пригодились в режиссуре. А в профессии актера мне было тесно.

- У вас очень много драматических постановок, и даже есть «золотомасочный» спектакль?

- Это был спектакль «Женщина в песках» Кобо Абэ в Омском театре, в 1997 году. Мы тогда получили три «Золотые маски» — за лучшую женскую роль, за лучшую мужскую и за лучшую режиссуру.

- Поговорим об опере «Евгений Онегин». Каков замысел будущего спектакля?

- Вряд ли надо делиться замыслом. Слова мало что значат в нашей профессии. Чем больше режиссер говорит о будущем спектакле, тем менее удачным он получается.

- А вы не ставили драматический спектакль по роману «Евгений Онегин»?

- Да, во Владимире, и спектакль долго и успешно шел. Я делал свою инсценировку. Вместе с композитором Борисом Киселевым мы написали музыку, в спектакле звучало много песен на тексты Пушкина, была любовь, была поэзия...

- Что-то перейдет из этого спектакля в оперу?

- Ни в коем случае. Тут основное - музыка Чайковского. Смыл остается, хотя либретто, если его читать без музыки, может вызвать много вопросов. Описания Пушкина переведены в конкретные диалоги, вырезаны довольно большие куски, но это судьба всех либретто. Потому что в опере главное — музыка.

- Несколько лет назад в нашем театре шла опера «Евгений Онегин». В постановка Владислава Капа гости Лариных катались на роликовых коньках, Татьяна «писала письмо», раскачиваясь на качелях. Несмотря на непривычное для Самары «неклассическое» решение, публика и критики отнеслись к спектаклю спокойно...

- Вероятно, это было убедительно.

- А как вы относитесь к современным интерпретациям классики? Например, спектакль Дмитрия Чернякова в Большом, в котором нет даже дуэли, а Ленский убит случайным выстрелом ружья?

- Для меня самое главное не традиция, а убедительность. Черняковский спектакль «Евгений Онегин» - замечательное произведение. И то, что ружье выстреливает случайно, выглядит вполне логично, убедительно, там нет фальши и натяжки. В этом спектакле проделана большая работа с вокалистами, они играют точно, по-актерски, при этом не забывают взять дыхание, не глядя на дирижера. В спектакле нет ничего грубого, перетрактованного, когда образ становится неузнаваемым, когда делаются большие купюры в музыке или перестановки сцен. Все честно, по партитуре Чайковского.

- Режиссеры ищут новые смыслы в известных классических произведениях, но одни трактовки считаются допустимыми, другие нет.

- Я думаю, это вопрос личного восприятия искусства. Есть люди, которые оскомину набили себе в том же «Евгении Онегине», когда быт, дом, кусты, самовар. Татьяна пишет письмо - мечется по комнате, открывает окно. Дуэль — это пенек, снег. Евгений Онегин — беседка, кусты, разговор. Бал Гремина — колонны, паркет. И люди, много видевшие, насмотренные, хотят новых впечатлений, и даже резкие, кардинальные трактовки вызывают у них интерес. В то же время люди менее искушенные хотят «православного» взгляда на вещи, хотят увидеть нечто привычное.

- Каноническое.

- Да, и им не нравится, когда их дергают, сбивают с толку. Тут законов и правил нет. Вот есть такое понятие — фестивальный спектакль. В фестивальном спектакле обязательно должно быть нечто необычное, то, что публикой, может, и не будет восприниматься, но на фестивале смотрится с удовлетворением и с радостью: наконец-то, хоть что-то свежее, в этом «евгениионегинском» болоте. Любая опера — для двух категорий людей, с разным допуском реальности. Это нормально.

- А представители театра высказали пожелания, каким бы они хотели видеть будущий спектакль?

- Нет, никаких пожеланий. Театр оставляет свободу творчества. Я же не костюм шью - здесь приталить, здесь ушить. Я принялся за работу так, как я это увидел, как почувствовал, как я себе это представляю.

- А как вы себе это представляете? В классическом произведении зрителю тем более хочется увидеть авторский взгляд, новое прочтение, традиционная постановка сегодня уже может показаться безликой.

- Поэтому традиционного и не будет. Главное для меня - это очистить слои пыли. Хочется прочитать эту оперу как барельефную скульптуру. Для меня очень важно отношение к этой истории как к легенде. В легенде, в мифе мы же не знаем, как люди пьют чай, как они гладят одежду, все это остается за кадром. Остается сущность, остается музыка, поэзия, поэтому я максимально очищаю эту историю от быта.

- Малиновый берет останется?

- Нет. А зачем?

- Я слышала, что у вас будут черно-белые декорации.

- Да, художник Юрий Купер сделал серебристо-пепельные костюмы. Очень изысканный цвет. Народ у нас в светлом, а дворянство — в серовато-дымчатом. Любимые цвета Купера - серебристые.

- Вы работали с Юрием Купером прежде?

- Нас познакомил Олег Табаков, когда я работал во МХАТе.Мы поставили спектакль по его же пьесе ««Двенадцать картин из жизни художника», и именно с ним осуществили постановку «Отелло» в Перми, а в Воронежском театре - спектакль «Река Потудань».

- В Самарском театре вы уже начали работать с актерами?

- Да, проходим сцены. Партии они знают наизусть. Но вопрос в том, как очистить спектакль от привычных приспособлений: тут у меня стол, тут я чай пью, тут качаюсь на качелях, а здесь побежали девочки, прыгая через скалку. Ничего этого не будет. Должна быть некая скульптурность, чистая, просвечиваемая насквозь, как хрусталь.
Написать нам