Атмосфера «Вариаций», энергетика «Болеро», сюжет «Штраусианы»: Маргарита Дроздова рассказывает о балетах Владимира Бурмейстера

В октябре 2020 в Самаре состоится премьера трех одноактных балетов, созданных в середине XX века хореографом Владимиром Бурмейстером. Их постановкой в театре оперы и балета занимается народная артистка СССР Маргарита Дроздова – прима-балерина московского театра имени Станиславского и Немировича-Данченко в 1960-х–1980-х годах, а сегодня – педагог самых ярких солисток театра, включая самарчанку Ксению Шевцову. Во время июльского блока репетиций Маргарита Сергеевна рассказала завлиту САТОБ Екатерине Бабуриной о будущих спектаклях.

-– Как появилась идея поставить в Самаре такой вечер?

– Ее предложил Юрий Петрович Бурлака. После того, как он приехал сюда руководить балетом, мы с ним встретились, и он сказал, что очень бы хотел поставить здесь что-то из наследия Владимира Павловича Бурмейстера. И интереснее всего было бы поставить то, чего нет больше нигде. «Вариации» есть в репертуаре театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, а два других балета сейчас нигде не идут.
У нас был разговор и о «Снегурочке» Бурмейстера. Она из тех спектаклей, на которые публика ходит особенно охотно. Само название вызывает интерес, как «Щелкунчик». Но начать работу с балетами Владимира Павловича мы решили с вот этих трех спектаклей. Они очень разноплановые. Первый – «Вариации» Бизе – это такой романтический балет, воздушный, легкий – для просмотра, не для исполнения: танцевать его как раз достаточно сложно. И тут же – «Болеро». Если в первом балете один мужчина, а все остальные женщины, то во втором – одна женщина и восемнадцать мужчин. То есть первые два компонента вечера одноактных балетов абсолютно разные по стилю, по исполнению, по хореографии – по всему. Их сочетание всегда очень интересно смотрится. У Бурмейстера они тоже шли именно в таком порядке.
«Штраусиана» – это полноценный балет, который занимает целое отделение. В нем прекрасная музыка Иоганна Штрауса, слушать ее – одно удовольствие. Каждый исполнитель имеет свою актерскую задачу, свой характер и свою пластику. Смена этих характеров захватывает. Объединяет героев то, что все они приходят в кафе. Где-то рядом – театр, и вечером люди пришли после спектакля отдыхать: кто-то вместе, а кто-то поодиночке, как Поэт и его Возлюбленная, которая приходит раньше и ждет его. У каждого завязывается взаимодействие с остальными, все вливаются в общую атмосферу приятного отдыха, который завершается приходом Актрисы. У нее только что закончился спектакль, на котором многие были зрителями, и они встречают ее восхищенными аплодисментами. И между Актрисой и Поэтом вспыхивает чувство, которое настолько их захватывает, что они забывают обо всем, что их окружает. Они полностью уходят в возникшие между ними эмоции. В итоге толпа уносит Актрису на руках, и Поэт убегает за ней, наскоро извиняясь перед возлюбленной. Он не может подобрать слова и не может остановить свой порыв. И в самом конце, когда Возлюбленная остается одна, Фонарщик подает ей шаль, которую она уронила, и показывает жестом: мол, в жизни так бывает.

– В театре Станиславского разные танцовщики по-разному интерпретировали финал: кто-то убегал за Актрисой без оглядки на Возлюбленную, кто-то отдавал себе отчет в том, что оставляет ее. Как вы хотите сделать у нас?

– Поэт не бросает Возлюбленную сознательно. Он растерян. Он видит в ее глазах вопрос: «А как же я?» – но ничего не может с собой сделать. Владимир Павлович хотел, чтобы даже такая ситуация на сцене выглядела благородно. Поэтому там есть остановка и короткое извинение – у кого-то в одно, у кого-то в три слова, если переводить это в речь. Конечно, мы должны давать актерам возможность чуть-чуть показать себя, свое отношение к этому герою. Мы же не печатаем роли под копирку.

– В каких из балетов «Вечера Бурмейстера» вы танцевали?

– Я танцевала Актрису в «Штраусиане». «Болеро» я не танцевала, потому что танцевала в «Вариациях», а они шли одним отделением, с маленьким сидячим антрактом для смены декораций.

– У нас тоже они будут одним отделением?

– Да. У художника-постановщика Ивана Складчикова очень интересные идеи – я пока не буду о них рассказывать – и декорации между балетами будут меняться очень быстро. Они хоть и разные, но объединены общими элементами. «Штраусиана» будет после антракта, отдельным отделением, и в ней останется та же лестница, что и в «Болеро», но задействованная уже немножко по-другому.
Мне самой интересно, что получится. Я привыкла к оформлению оригинальных постановок Бурмейстера, а здесь будет совсем новое ви́дение. Иван очень хорошо почувствовал эти балеты, и в его декорации все танцы будут вписываться очень красиво. «Вариации» сложно менять, нужно сохранить идею того, что танцовщицы появляются как видения, как мечта, и потом исчезают обратно, но у Ивана тоже есть для этого интересная задумка. Не буду пока рассказывать, но если всё удастся, то эффект будет очень интересным.

– Как у Владимира Павловича строился постановочный процесс? Вы что-то у него заимствовали для своей практики?

– Я не застала сами постановки «Вариаций» и «Штраусианы», потому что еще не работала в театре, но Владимир Павлович вводил меня в партии, вносил в них коррективы, смотрел на спектакль исходя из моих возможностей. Он никогда не стоял на месте как хореограф. Если у него появлялись новые исполнители, он начинал делать в своей хореографии усовершенствования.
Для меня его спектакли – очень родные. Моя творческая жизнь тесно с ними связана. Мы очень много с ними гастролировали, показывали их везде, и они всегда имели успех.

– На видеозаписях с вами бросается в глаза, с каким наслаждением вы танцуете. Не просто справились с трудностями, но и получаете огромное удовольствие от всего, что делаете. В чем секрет такого эффекта?

– Во-первых, прекрасная музыка. Во-вторых, когда Бурмейстер ставил «Вариации», он хотел прежде всего сделать этот балет живым. Там есть герой-мужчина, которого мы представляем себе реальным, есть женщины-нереальность. Но Владимир Павлович не хотел ассоциаций с «Жизелью», с загробными видениями. Он считал, что в музыке «Хроматических вариаций» Бизе нет ничего настолько мрачного. Он объяснял: вы – муза композитора. Как композитор слышит музыку, которую до него никто не слышал? Как это выразить в балете? Вот герой идет, и у него начинают появляться в голове какие-то звуки. В «Вариациях» Бизе все время повторяется одна и та же музыкальная тема, но из-за того, что вступают другие инструменты и меняется аккомпанемент, музыка становится масштабнее. И Владимир Павлович говорил: вы как будто эта мелодия. Он хотел, чтобы его балет воплощал одухотворенный творческий процесс. Герой мечется, он не знает, как перейти из этого момента к следующему, и вдруг к нему приходит озарение. На репетициях я все время говорю девочкам: старайтесь всё время его вдохновлять, давайте ему импульс для того, чтобы он начал творить. И в конце он с благодарностью встает на колено, когда музы уходят, потому что его творческий процесс пришел к разрешению.

– Вы и рассказываете с таким же азартом, как танцуете.

– А как иначе? Когда репетирую, я стараюсь так же говорить, причем не только ведущим солистам. Я считаю, каждый человек в кордебалете должен обязательно нести общую мысль спектакля. Даже один человек, выбившийся из нужного состояния, может испортить впечатление. Поэтому я всегда говорю: от каждого из вас зависит настроение этого балета. Каждого балета, но особенно «Вариаций». В «Штраусиане» к людям, сидящим за столиками в кафе, другие требования, но здесь, стоит только кому-то чуть-чуть сфальшивить – всё, гармония ансамбля нарушится.

– А как труппа откликается?

– Сейчас мы уже на том этапе, когда артисты начинают понимать, какими должны быть эти балеты, и мне кажется, что им это интересно. Они втянулись в атмосферу каждого спектакля. Особенно в «Болеро». Там занята практически вся мужская труппа. Сейчас они уже выучили хореографию и начали получать от нее удовольствие, почувствовали себя настоящими носителями испанского мужского танца. Женщины всегда более дисциплинированы и быстрее схватывают новое, но мне кажется, мужчины тоже сделали большой рывок. Каждый пытается почувствовать нужную манеру, позы, которые поставлены в балете.

– Но испанские танцы есть везде – и в «Щелкунчике», и в «Лебедином озере».

– Да, но там они приглажены под балетную эстетику. А здесь – настоящая Испания, мощный, напористый танец. Танцовщики появляются постепенно, но те, кто выходит в начале, должны танцевать до самого конца, остановок нет.

– Как вам самарская труппа после работы с артистами театра Станиславского?

– Знаете, бывает (особенно это касается европейских театров), что труппа на вид отборная, но артисты при этом холодные, и хотя делают сложные элементы, не вкладывают в танец душу так, как вкладывают наши. Если не будет больше никаких вмешательств извне и удастся все отрепетировать как следует, для труппы «Вечер балетов Бурмейстера» будет очень интересной и разноплановой работой. Сейчас мы репетируем три часа утром и три часа вечером каждый день, не считая утреннего балетного класса. Артисты молодцы, работают с большой отдачей и делают большие успехи. Из-за переноса премьеры и большого перерыва сложилось много трудностей, но они сумеют их выдержать и все достойно показать.

– Сравнение с европейскими труппами – это приятно. У вас большой опыт работы с западными театрами?

– Пока я танцевала, я ездила по всему миру – со спектаклями, концертами, творческими вечерами. Франция, Италия, Испания, Южная Америка… Даже приезжая на концерт, все равно видишь труппу и понимаешь, что она из себя представляет. Как педагог и балетмейстер я тоже много ездила, особенно в Японию. В прошлом году я выпускала «Эсмеральду» Бурмейстера в Ростовском музыкальном театре. Они очень волновались, как все получится, и я им сказала, чтобы они взяли для оформления не такое ви́дение, как в спектакле, который идет в театре Станиславского. Вячеслав Окунев сделал им передвигающуюся и быстро меняющуюся декорацию, которая создавала такое же ощущение настоящего Парижа, но с другим рисунком. И они с колоссальным успехом привозили этот балет в Москву, показывали на Исторической сцене Большого театра.

– Как коронавирус повлиял на постановочный процесс «Триптиха»?

– Мы должны были выпустить его в июле. Когда я ехала сюда, то очень боялась, что вынужденная остановка работы могла всех лишить энтузиазма: мол, давайте уже скорее как-нибудь доделаем. Но ничего такого не было. Мы начали заново, и все идет лучше и лучше.

– Бурмейстер выпускал «Штраусиану» в войну, а мы – в пандемию…

– Владимир Павлович и поставил ее именно потому, что того требовала ситуация. Хотя в планах у него был совсем другой спектакль. И солдаты уходили на фронт прямо из театра, представляете? Это спектакль с очень мощной положительной энергетикой.
 
На фото: Маргарита Дроздова и её ассистенты Никита Кириллов и Дарья Дариенко на репетициях "Вечера балетов Владимира Бурмейстера". Фото А.Сенько.  

1xbet зеркало сейчас