Закрыть поиск

Вячеслав Хомяков: «Ленинградская симфония» – это биография нашей страны»

В ноябре, когда Самара традиционно вспоминает парад первого года Великой Отечественной войны, театр оперы и балета планирует показать на сцене премьеру балета «Ленинградская симфония» на музыку Дмитрия Шостаковича. Этот балет был создан в 1961 году хореографом Игорем Бельским для Кировского (ныне Мариинского) театра с тем, чтобы в танце осмыслить трагедию войны и цену победы. Постановкой «Ленинградской симфонии» на самарской сцене занимается петербургский балетмейстер и педагог Вячеслав Хомяков. Во время одного из блоков репетиций он поговорил о будущем спектакле с Екатериной Бабуриной и Татьяной Сусловой из литературно-издательского отдела САТОБ.

– Вячеслав Алексеевич, как проходит работа над постановкой?

– Я приступил к работе весной, зафиксировал результат, приехал обратно – и начинаю практически заново в силу того, что все дни никто не работал и все забылось. Из труппы кто-то ушел, а кто-то не может приехать из-за закрытых границ. Но внешне все солисты в форме, мужской кордебалет тоже в нормальной кондиции. Профессионалы быстро форму не теряют: балетная подготовка у нас настолько вбита в тело, что такая вынужденная пауза не приводит к полной потере наработанного. Годами восстанавливаться не нужно – требуется неделя-две. Конечно, нагрузку надо регулировать. Нажимать сейчас на артистов нельзя.
Я вижу у людей желание освоить хореографию Игоря Бельского и передать ее дальше. Даже у тех, кто из-за усталости или еще каких-то причин сначала приходит в зал без энтузиазма, на работе загораются глаза. Это прекрасный балет, и танцевать его интересно.

– Вы уже видите кого-то из солистов в главных партиях?

– Ксению Овчинникову и Екатерину Панченко в роли Девушки, Сергея Гагена и Игоря Кочурова в роли Юноши. Екатерина с Ксенией абсолютно разные – не только по фактуре, но и по подаче материала, обе очень интересные. Когда спектакль выйдет, советую посмотреть оба состава.

– «Ленинградская симфония» поставлена в 1960-е, ее стиль отражает эстетику тех времен. Как она будет смотреться сегодня?

– Абсолютно современно. Незадолго до пандемии в Мариинском театре прошел ее показ, и восторженные аплодисменты длились несколько минут. Когда «Ленинградская симфония» есть в программе, зал всегда полный. Надеюсь, здесь будет так же.

– То есть жанр танцсимфонии по-прежнему актуален?

– Это классический жанр. Юноша и девушка, пальцевая техника, прыжки и вращения. Ну, варвары есть варвары, у них своя пластика – приземленная, стилизованная под наше представление о том, как должны выглядеть люди, которые приходят разрушать этот мир. Но Игорь Бельский был воспитан в классической эстетике, а она до сих пор смотрится современно.

– Кто, на ваш взгляд, современные варвары? Кому противостоят протагонисты балета?

– Те же люди, что и во все века: необразованные, понимающие только себя, не желающие слышать другого мнения. Уничтожители не только живых людей, но и культуры. Примеров несть числа, и в современном мире тоже. Зло не имеет конкретного лица. Искать конкретные персоналии – бессмысленное занятие: это жизнь, в ней всегда идет борьба добра со злом.

– «Ленинградская симфония» существует уже более полувека. Наверняка в ней накопились какие-то наслоения, изменения?

– Моя задача – их вычищать. Когда я ее восстанавливал в Мариинском театре в 2001 году, я так и делал. Видеозаписей и архивных фотографий недостаточно, чтобы держать балет в неизменном виде. В Мариинском театре колоссальный репертуар, и артисты часто учат партии по записям. Потому они приходят, и я спрашиваю: почему вы делаете так? Они говорят, что так записано на видео. Я объясняю (для этого я должен это знать), что в этот момент этот человек почувствовал себя плохо и ушел за кулисы. Это реальный пример. Еще что-то может быть сделало неудачно технически, иногда стилистически. Задача репетитора – отсеивать все такие моменты.
Когда я восстанавливал «Шурале», полной записи спектакля не было, только урезанная ТВ-версия без финала. Мой педагог Борис Яковлевич Брегвадзе был одним из первых исполнителей партии главного героя, Али-Батыра. Я обратился к нему за помощью: в архивах я нашел фотографию финальной сцены версии 1950 года, на которой главные герои были подняты над головами остальных исполнителей. Насколько я помнил, такого в балете не было. Брегвадзе сказал: нас выдвигали на государственную премию и поэтому сделали рекламный снимок. А ведь я мог использовать эту фотографию как документ и сделать в балете такую сцену.
Что касается «Ленинградской симфонии», то сохранилась фотография, где Габриэла Трофимовна Комлева, одна из первых исполнительниц партии Девушки, стоит рядом с персонажами, которые называются Плач: это восемь фигур, отсылающих к монументу на Пискаревском кладбище в Санкт-Петербурге. Они все стоят в разных позах, и у двух поза отличается от принятой версии. Я попытался это повторить, но Габриэла Трофимовна сказала, что так быть не должно: это сделали специально для книги о «Ленинградской симфонии»!

– В нашем театре «Ленинградская симфония» уже шла. Но ведь новый спектакль не будет точной копией той постановки?

– Я знаю, в 1986 году Игорь Бельский приезжал в Куйбышев ставить спектакль. Я не знаю, что у вас было, но когда я восстанавливал «Ленинградскую симфонию» в Петербурге, от спектакля уже ничего не оставалось. Он не шел порядка десяти лет, за это время полностью сменилось поколение танцовщиков и мой педагог Тахир Валеевич Балтачеев, который держал спектакль, пять лет как ушел из жизни. Не было никого, кто бы мне помог, кроме солистов – Габриэлы Комлевой и Константина Заклинского.

– Изменится ли хореография самарской версии по сравнению с петербургской?

– Категорически нет. Не мной поставлено – не мне портить. Это не первый балет, который я восстанавливаю (я восстанавливал «Спартака» и «Шурале» в Мариинском), и мой принцип – не привносить свое. Как профессионал я прежде всего передаю материал. Я могу делать это восторженно или иронично – это уже профессиональные приемы. Со временем исполнители, с которыми я работаю, должны будут передать этот материал новым людям, и сделать это так же точно, как стараюсь делать я.

– Каковы были ваши собственные ощущения как исполнителя в этом спектакле?

– Я танцевал его с большим удовольствием. От этой музыки заводишься и ощущаешь себя героем, мужчиной, который сражается за то, что ему дорого. А какая партия у балерины в «Ленинградской симфонии» – к ней равнодушным быть нельзя. Героиня проходит через насилие, теряет любимого, оплакивает его – она поднимается до настоящих трагедийных высот, выплескивается эмоционально.

– Для руководства нашей труппы «Ленинградская симфония» тоже не чужой балет.

– С вашим управляющим балетной труппы Валерием Коньковым и заведующим балетом Алексеем Семёновым я знаком со времен их юности. Валерий Анатольевич учился в Академии Вагановой в Петербурге и, придя в Мариинский театр, стал работать со мной в тех спектаклях, которые я репетировал. Он танцевал ту же «Ленинградскую симфонию» и прекрасно знает материал. Алексей Семёнов тоже в ней выступал: он танцевал варваров, Валерий – юношей.
И главного балетмейстера Юрия Петровича Бурлаку я помню с тех времен, когда он пришел в труппу молодого Вячеслава Гордеева «Русский балет» восторженным восемнадцатилетним мальчиком. Он уже тогда интересовался реставрацией балетов.

– Что позволяет «Ленинградской симфонии» столько лет жить на сцене?

– Гениальная хореография, гениальная музыка и такое же оформление. Это биография нашей страны, которая понятна большинству живущих здесь людей. И даже на гастролях в Германии, Англии или Америке этот спектакль принимали восторженно.

Фото Антона Сенько
 
Написать нам